О своем желании стать депутатом Мосгордумы от 43-го округа в июне заявили 17 человек. В ходе скандальной кампании учредитель фонда «Вера» Нюта Федермессер с выборов снялась, другие фавориты вроде футболиста Дмитрия Булыкина или юриста ФБК Любови Соболь сдали подписи и сейчас ожидают регистрации. Однако были на выборах в 43-м округе и совсем неизвестные участники — например, безработный Иосиф Джагаев или предприниматель Иннокентий Кроон. Наиболее заметной из кандидатов второго эшелона была политолог Наталья Елисеева, которая активно рассказывала о своей кампании в соцсетях и собирала подписи. Если кто-то в 43-м округе и знал ее до выборов, то скорее как автора жалобы в СК на писательницу Елену Чижову за неуважение к блокадному подвигу или как борца с оппозицией на второсортных провластных интернет-ресурсах. Нужное число подписей Елисеева в итоге не собрала, и Илья Азар выяснил у нее, зачем вообще малоизвестные широкому избирателю кандидаты участвуют в выборах.
— По запросу «Наталья Елисеева Хамовники» Google выдает пять новостей. Зачем вы вообще баллотируетесь?
— Ответ будет прозаичным и тривиальным. Я пробовала баллотироваться в Госдуму в 2016 году и в муниципальные депутаты в 2017 (оба раза неудачно — прим. МОХ).
Для меня это прекрасный опыт, потому что я смотрю на выборы с двух сторон. Изнутри как кандидат и еще как политтехнолог — на то, как это все работает непосредственно в поле.
Ведь то, чему учат в университетах, и то, что в жизни, — это абсолютно разные вещи. И пока ты не попробуешь, ты не поймешь, как это все работает. С учетом того, что я еще занимаюсь как какой-то общественной деятельностью, так и научной — преподаю и работаю над диссертацией, — это хорошая практика для меня. 
— А почему именно 43-й округ?
— Почему именно эти районы? С 2017 года я снимаю квартиру в Пресне и непосредственно исходила эти районы ножками. Как и все ЦАО. Я, действительно, вижу тут огромное количество проблем.
Есть и прагматичный расчет: я выбирала тот округ, где я могу собрать нужное количество подписей, потому что этот барьер — очень сложный. Люди либо говорят, что паспорт не дадут, но потом проголосуют, либо дают, но категорически отказываются потом голосовать.
Я столкнулась и с диким незнанием про выборы в Мосгордуму 8 сентября — люди просто не понимают, о чем идет речь.
Поэтому я просто призываю людей проявить свою гражданскую позицию, говорю, что вы должны проголосовать, и даже неважно за кого.
— Выходит, задачи выиграть выборы у вас не стоит?
— Я делю выборы на два этапа. Первый — это сбор подписей. У меня на данный момент (беседа состоялась 2 июля, за три дня до конца сбора подписей — прим. МОХ) собрано 3800 подписей, которые я честно добывала потом и кровью.
Я лично обхожу эти районы, сама общаюсь с избирателями, делаю поквартирку, дворовые обходы. У меня из-за этого даже нет времени вести социальные сети.
Если я соберу, сдам подписи, и меня зарегистрируют, то для меня — это будет победа, честно.
А следующие два месяца кампании как зарегистрированного кандидата — это уже отдельная песня. 
— Есть мнение, что собрать 5 тысяч подписей, даже известному человеку, очень сложно. Нелегко дается это и Любови Соболь, и [кандидату «Яблока»] Сергею Митрохину. А у вас, малоизвестного в округе человека, уже больше 3500 подписей. Выходит, это просто?
— Нет, это не просто. Я ночую практически в районах. В 9-10 утра у нас летучка с волонтерами, после этого мы расходимся, и до 10 вечера ходим по домам собираем подписи. Это дико сложно, как физически, так и морально. Единственный плюс, что люди до сих пор не привыкли видеть перед собой кандидатов, поэтому когда я хожу лично, они откликаются.
В первый день сбора мне ребята принесли 30-40 подписей, и все они были недействительны. Ведь если точку не там поставил, вылез за столбец, не в том формате указал дату рождения, то все — подпись недействительна.
Честно, я на них чуть ли не со слезами смотрела, потому что понимала, что не факт, что эти люди подпишутся второй раз.
Постоянно всех инструктировать о том, как делать правильно, — тоже дико сложно. Но мне повезло, что на этапе, когда я собирала документы, я среди своих знакомых, бывших однокурсников из ИнЯза сразу подняла вопрос о том, кто может быть моими волонтерами.
— Иняз (находится в Хамовниках — прим. МОХ) — еще одна связь с округом.
— А, да. Я закончила Иняз в 2015 году.
Так вот: я всех трясла и говорила, что в этот раз все, действительно, серьезно. Это не 2016-й год, когда я в 23 года шла в Госдуму, не потратив ни рубля и просто смотрела, как себя ведут люди.
Но и тогда я обходила всех ногами, собрав в итоге около 60 тысяч голосов. Сейчас нас полноценная работа, на это затрачены средства, и у меня сейчас выходит от 40 до 50 волонтеров в день.
— Кстати, о средствах. Говорили, что собрать подписи, если их собирают платные сборщики, стоит не меньше 2 миллионов рублей.
— У меня таких денег нет.
Я на всю кампанию потратила около 400 тысяч рублей. У меня все впахивают целыми днями за бесплатно. Максимум я им иногда даю деньги на такси и покупаю кофе.
Фрунзенская набережная
— А какие сейчас главные проблемы в Хамовниках?
— Благоустройство идет [плохо] на Фрунзенской набережной, это надо решать.
— Как?
— Смотрите, я человек, который больше предпочитает системный подход, и для меня основные болевые точки, которые имеют место быть в ЦАО — это проблемы с благоустройством, где мнение жителей не слышат.
Еще проблемы с капитальным ремонтом, который делается непонятно как, а потом управа делает, чтобы все подписали и приняли. Ну и то, что вместо школ и детских садов строят элитное жилье, торговые центры, как на Пресне около метро Белорусская или на Ефремова, 9.
У нас власти вместо упора на социалку делают упор на обогащение собственного кармана. Это касается и благоустройства с капремонтом, где экономят, чтобы разницу положить в карман, и окупаемости земли: когда вместо школы, которая ничего не принесет, строят аппартаменты.
Вот на Олсуфьевском будут строить высотные здания, и тот же Митрохин там боролся, боролся, но не доборолся.
— Ну не получается у него ничего сделать, он сам признает.
— Пусть будет так, хотя я слышала другие версии по этой теме. 
Проект жилого комплекса в Олсуфьевском переулке
— Это вы про то, что застройщики якобы дают деньги на его кампанию?
— Да, вот и про кандидата Андрея Морева из соседнего 44-го округа есть слухи, почему он боролся и не доборолся против здания на Донской улице.
— Так это и я могу про вас слухи пустить, что вам застройщики платят. Нужны факты.
— Факты, да, нужны. Но это называется «не пойман не вор», за руку не поймали — никто ничего не докажет.
— Это черным пиаром называется.
— Да, но мы говорим о проблемах, а они не решаются. Та же депутат [района Хамовники Александра] Парушина, которая любит лежать в траншеях, а Митрохин ее ножкой прикапывает землей. Это их пиар или они хотят помочь людям? Часто люди ради своего пиара действуют, а не ради помощи.
— Он что-то делает, а вы вот ничего не делаете для жителей.
— Митрохин делает, но по выборам он проходил всегда только по спискам. Люди его не выбирали.
— А киноцентр «Соловей» вы защищали в вашем Пресненском районе?
— Нет.
— Почему же?
— В тот момент я посчитала, что лучше не влезать. Я всегда предпочитаю сначала понаблюдать за ситуацией, чем сразу действовать.
Сергей Митрохин на пикете около киноцентра «Соловей»
— А Митрохин говорит, что спас «Соловей»!
— Молодец! Я только всеми руками «за». Пусть избиратели теперь решают.
Вообще на моей памяти — это первые выборы, которые отличаются жесткой и агрессивной политической агитацией. Такое количество грязи.
То, что происходит в ЦАО — это больше похоже на политический пиар конца 90-х — начала 2000-х. В 45-м округе какие-то непонятные активисты под машины бросаются, в 43-м — полная травля оппонентов.
Как только я выдвинулась, то три дня отбивалась от непонятных ботов. Столько в свой адрес я никогда не выслушивала. И это не совсем правильно. Ведь на выборах решают не кандидаты, а жители, мы своими кандидатурами даем плюрализм, а они должны решать за кого отдадут голос.
— Нашел в том же Google публикацию с заголовком: «Политолог, актер, юрист, футболист. Назван округ, где развернется самая ожесточенная борьба на выборах в Мосгордуму». Заметим, кто на первом месте. И первая фраза там — «В борьбу вступила политтехнолог Наталья Елисеева». Эта статья как-то вами инициирована?
— Нет, зачем мне это надо? Я эксперт и часто публикуюсь в СМИ. Меня читают те журналисты, с кем я всегда работаю, кто меня цитирует.
— То есть это по дружбе [вас сделали главным героем публикации о выборах в 43-м округе]?
— Возможно.
— Судя по сайту «Национальный эксперт», у вас две главные темы — Крым и Камчатка. Вы из Крыма?
— Нет, почему? Я родилась в Москве, родители — москвичи.
— Но вы очень много комментируете Крым.
— Крым — важная тема с точки зрения геополитической ситуации в стране. Вы же понимаете, что присоединение Крыма разделило историю на «до и после»? И почему не комментировать эту тему, когда ко мне обращаются СМИ?
— Это область вашей научной деятельности?
— Нет, с точки зрения науки я занимаюсь российско-финляндскими взаимоотношениями. Плюс российскими общественно-политическими организациями.
Но сейчас я переквалифицировалась на международку, и тема моей диссертации: Россия и страны Северной Европы. Но научные и экспертные выступления — это две абсолютно разные плоскости, разные работы.
— На сайте префектуры ЦАО сообщается, что 23 января 2019 года префект встретился с жителями Мещанского района, «самых неравнодушных жителей Мещанского района наградили на встрече», а «благодарности из рук префекта получили Наталья Елисеева и Алена Самошкина» (присутствовал на встрече и глава управы Мещанского района Дмитрий Башаров, ранее возглавлявший управу Хамовников — прим. МОХ). Это про вас?
— Нет, это не я. У меня есть благодарственное письмо от президента Российской Федерации, а от префекта ЦАО у меня ничего нет.
— А я подумал, что они вас и попросили выдвинуться.
— Нет, у меня нет никакой связи с префектурой. Правительством, партиями.
— То есть вы, что называется, настоящий независимый кандидат?
— Да, за мной не стоит ни Алексей Навальный, ни партия «Яблоко». Я никогда не вступала в партии. В 18 лет, когда я училась на первом курсе, у меня был запал куда-то вступить, но слава богу, он быстро прошел. Сейчас я считаю, что все партии в РФ надо менять, так как они не отвечают никаким требованиям.
Вступать в какую-то партию — это подписывать себе приговор.
— Часто ведь неизвестных кандидатов выдвигает мэрия в разных своих целях.
— Если бы у меня были связи с мэрией, то я бы, наверное, вообще не выдвигалась. Зачем еще таким образом о себе заявлять, если у тебя уже есть какие-то связи с мэрией.
Для меня это опыт, я еще раз говорю. Я смотрю на слабые точки в управлении, которых очень много. Вот идешь по Остоженке — все раскопали. И так везде. Зачем, если уже было хорошо?
— Это вопрос осваивания денег.
— Вот, осваивание денег. В полномочиях депутатов Мосгордумы все это проверять с помощью запросов.
К сожалению, нынешняя Мосгордума полностью подконтрольна [мэрии], за исключением той же Шуваловой.
Но и она больше занимается собственным пиаром и скачками по каким-то болевым точкам, чтобы нарабатывать себе политические голоса. Это не совсем правильно. Неважно пройду я или нет, но надеюсь, что кадровая ротация в МГД произойдет.
Елена Шувалова
— Вряд ли, к сожалению. Почему я затронул тему мэрии? Если посмотреть ваши комментарии, то вы, очевидно, выступаете против оппозиции. Многие ваши заявления сделаны, как говорится, «по методичке».
— Давайте так. Я выступаю против и системной, и несистемной оппозиции. КПРФ — та же «Единая Россия», только наоборот. «Справедливая Россия» вообще умерла, ЛДПР — это не партия, а Жириновский.
Но и действиями несистемной оппозиции я недовольна, потому что эти люди также зарабатывают себе политические очки вне зависимости от желания людей. И давайте говорить откровенно: там, где они появляются, протест сразу сливается или перетекает в какое-то непонятное русло.
Вспомните протест дальнобойщиков — как только там появилась оппозиция, сразу что-то пошло не так. Слава богу, хотя бы с [журналистом Иваном] Голуновым все прошло хорошо, была консолидация гражданского общества, и журналиста освободили.
— Дальнобойщикам просто заблокировали дорогу в Москву, и все умерло. Причем тут оппозиция?
— Хорошо, давайте возьмем Екатеринбург. Там оппозиция выскочила с непонятными кричалками, которые только все дискредитировали. Посмотрите видео, пообщайтесь с людьми. Навальный поддерживал этот протест, публикации делал.
— И что теперь делать? Мы же не можем Навальному запретить что-то поддерживать?
— Нет, не можем.
Я просто говорю о том, что есть дискредитация протестного движения. Оно в России дискредитировано. И да, я выступаю против этого. Но убрав их, надо что-то другое поставить взамен. Вопрос в том, что.
— А ставить кто будет? Лидеры должны снизу появляться.
— А они появляются? Вот, например, в 45-м округе на этих выборах раскрылся Михаил Конев. Сначала над ним шутили и смеялись, но парень работает, парень делает (в оппозиции его считают спойлером — прим. МОХ). В 42-м округе был скандал, что один из мундепов, конфликтовавший с Кацем, вышел из «Яблока» и пошел самовыдвиженцем. Это свидетельствует о проблемах внутри оппозиции.
Хотя честно, я восхищаюсь умом и талантом Каца. Я наблюдаю, как он ведет выборы, и я ему импонирую. Против Каца я никогда не высказывалась, против Навального, Яшина и Гудковых — да.
Максим Кац
— Одно дело быть против, а другое дело — в разных второсортных провластных СМИ высказываться против оппозиции. Вот, например, про Гудкова: «Два процента и не более: эксперт о шансах Гудкова на выборах мэра Москвы».
— А вы вспомните Касьянова с его двумя процентами. Провалились же.
— Ясно же, что Гудков набрал бы больше. Вы просто льете воду на государственную мельницу. Видимо, вы пытаетесь раскрутиться как политолог и вынуждены давать комментарии тем, кто готов их взять.
— После одного эфира, по-моему, на радио «Комсомольской правде» ко мне подошел оппонент и спросил: «Наталья, а вы либерал?» Я сказала, что наверное, где-то да. У меня много материалов и постов, где я полностью разношу внутреннюю политику [в России]. Особенно плохо у нас с молодежкой и с партийной системой. Но цитировать, наверное, выгоднее вещи про оппозицию.
— Так я много могу процитировать: про Серебренникова, например. Или вот про Голодомор на митинге вы выступали.
— Это была я. И в Сахаровский центр в 2016 года я [с банкой томатного сока] приходила.
— Да, поэтому я бы вас либералом называть не стал.
— Одно дело высказываться по определенному событию, а другое дело работать системнее. Если говорить о системности, то я прекрасно осознаю, что у нас огромное количество проблем на всех уровнях. Недавно в эфире «Говорит Москва» я много говорила, что наша модель «центр — регионы» изжила себя.
Она абсолютно нерабочая, потому что у нас приходит царь, все решает, и все делается, но царь уходит, и на местах опять непонятно что. Ручное управление работает только, когда приходит Владимир Владимирович Путин, а когда он уходит, мы видим зарплаты в 20 тысяч, нехватку рабочих мест и все остальное.
Говорить, что у нас все хорошо, я не могу и не буду никогда. Проблемы есть. Но то, какими методами определенные люди пытаются их решить, я не поддерживаю.
Не поддерживаю Болотную 2011-12 года, когда по факту несистемная оппозиция в лице Навального и Яшина приобрели популярность и сейчас на ней и работают. Потому что по факту кроме того, что тогда узники так называемого болотного дела получили сроки, ничего не произошло.
— А что нужно было делать? На Кремль идти?
— Так по факту-то и шли на Кремль, давайте говорить откровенно. 
Митинг на Болотной площади в 2011 году
— На Кремль как раз не шли. Так что делать-то надо было?
— Вопрос в выстраивании диалога.
Есть так называемая политика малых дел, когда люди на местах начинают потихонечку подниматься. Но люди не хотят на места становиться.
— Вот ненравящийся вам Яшин пошел по пути малых дел, став муниципальным депутатом Красносельского района.
— Да, вот посмотрим, что дальше. Но опять же к его деятельности есть огромное количество вопросов. То же его социальное такси, то, как реагируют жители Красносельского района на него самого, вызывает много вопросов. Люди хотят чего-то нового, а получают того же Яшина. Как так получается?
— Ну не нравится он им, они могут за него не голосовать. Кто их заставляет?
— Никто.
— Непонятная претензия. Так что нужно было делать на Болотной-то?
— Это вопрос диалога с властью.
— Его, по-моему, было слишком много.
— Нет, людей просто вывели на улицу.
— Так, договорились, что идут не на Площадь революции, а на Болотную, а потом Медведев смягчил закон о партиях и вернул губернаторские выборы.
— А 2012-й год, когда люди вышли после выборов Путина? Ну хорошо, все чем-то недовольны, у всех же был интернет, так снимайте и выкладывайте, как-то доказывайте свои претензии. А то якобы все подтасовано, вбросы. Где они?
— Вы не видели видео что ли, где вбрасывают? Почитайте материалы «Новой газеты» или Сергея Шпилькина. А как можно в поддержку ареста Серебренникова высказываться? Можно ведь и промолчать, когда ведущего режиссера России сажают под домашний арест.
— Просто так? Вот в вопросах Голунова я не высказывалась, потому что когда увидела домашнюю лабораторию, то возникло много вопросов, показалось, что что-то не сходится. Я сразу абстрагировалась, статей не писала.
С делом же Серебренникова было довольно много материалов в соцсетях, в СМИ, причем в независимых. Там говорилось, что его взяли за махинации, главная бухгалтер была в федеральном розыске. Мне показалось этого достаточно, чтобы высказаться.
Кирилл Серебренников
— То есть вы считаете, что он украл деньги.
— Так следствие считает.
— И вы с ним согласны.
— Да, там доказательств, действительно, много. Посмотрите, что говорила главный бухгалтер, ее показания.
— А почему его выпустили? И вряд ли теперь посадят.
— Дело в отношении него будет прекращено. Давайте вспомним, кто его друзья.
— То есть либералы продавили силовиков?
— Без этого не обошлось. Не стоит их недооценивать.
— Вот читаю вас про Pussy Riot: «Группировка продолжает позорить страну, ведь абсолютно все ее выходки аморальны».
— Да. Вы, что, поддерживаете их выступление в Храме Христа Спасителя?
— Не я даю интервью, но это точно не повод для уголовного преследования и для принятия потом закона об оскорблении чувств верующих. Даже если надо показать, что мы защищаем патриархальные ценности, то можно было дать 15 суток или отпустить, чтоб никто и не заметил.
— Власти хотели, чтобы общество заметило. Вопрос в так называемой свободе слова. Где вот эта грань заканчивается?
То, что барышни в храме что-то спели и осквернили храм православный, — это было, а срок, который им впаяли, — это наверное, был перебор. Потому что сыграл обратный эффект: хотели как лучше, а получили, что у девчонок, наоборот, больше сподвижников и тех, кто их поддержал.
Но акция в музее (речь об акции арт-группы «Война», некоторые участники которой позже вошли в состав Pussy Riot — прим. МОХ) вызывает вопрос об адекватности этих девушек. Что они хотели этим показать? Для меня акция в музее — это дикость. Как так?
— Вы в истории искусства разбираетесь?
— К сожалению. Или к счастью.
— Это не самая большая дикость в мире искусства.
— Я понимаю, но мы говорим о конкретном времени. Вот например, акционист, который на Красной площади себе детородные органы к брусчатке прибивал или рот зашивал.
— Первые акции Павленского гениальные и войдут в историю, как лучшее в российском искусстве в начале XXI века. Как, кстати, и акция с дверью Лубянки.
— Это хулиганка, особенно с дверью ФСБ.
— Это искусство.
— Поджечь дверь ФСБ? Есть какое-то понимание границ и рамок и морали.
— Если нет пострадавших, то ничего страшного не случилось.
— А имущество?
— Можно штраф дать по стоимости двери. Вы нередко даете комментарии Федеральному агентству новостей (РИА «ФАН»). Вы понимаете, что это за агентство?
— В 2014 году, когда я поступала в аспирантуру, я познакомилась с журналистами «Инфореактора». Мы с ними вместе начинали — я как политолог, они как агентство. Я благодарна, что они мне дали стартовую площадку. Если бы не они, у меня бы не было эфиров на «России-24» и на радио, меня бы не цитировал сайт Russia Today.
ФАН появился через какое-то время, и я ребят, честно, безмерно уважаю, у них очень много неплохих материалов, и аудитория еще года назад была 15-16 миллионов.
— Понятно, что можно дружить с кем-то в детстве. Но бывает, что потом этот человек становится негодяем, и вы его избегаете. Это не тот случай?
— Не тот случай.
— Но вы в курсе, в чем их обвиняют?
— Они кого-то преследуют? Хотя это вроде про «Царьград»…
— Это не журналистика, а в худшем виде «медиа-киллинг». Я уж не говорю об их возможной причастности к убийству журналистов в ЦАР.
— Эту тему я обсуждать не буду, а что касается медиа-киллинга, то так все работают, о чем вы?
— А вы видели, что с Любовь Соболь происходит в «Яндекс-Новостях»?
— Нет.
— Каждый день десятки ресурсов разгоняют безумные новости про то, что в квартире Соболь по ночам кричит дочь, что ее муж — некрофил и так далее. И «Яндекс-новости», где происходит автоматическая индексация новостей, забиты этим мусором.
— Я этого не видела.
— То есть ФАН — это вполне респектабельное СМИ?
— Надо понимать, что есть федеральные СМИ, а есть СМИ второй волны и третьей. ФАН — это не издание первой волны, хотя бы из-за аудитории. Говорить, что они претендуют на истину, тоже не могу. Это не «Коммерсант», не «Ведомости», не «Интерфакс». Но у ФАН есть хорошие добротные материалы.
— Зачем вы написали жалобу в Следственный комитет на пистельницу Елену Чижову? Поста в «фейсбуке» недостаточно?
— Человек должен понимать, что свобода слова — это хорошо, но писать отсебятину, которая может затронуть память миллионов людей — это не очень правильно и не очень этично. Мне до сих пор ответ из СКР не пришел, кстати. Видимо, его положили в стол.
Что касается Чижовой, то именно за счет моего заявления обсуждение военной тематики и блокады Ленинграда поднялось с новой силой. Многие либеральные СМИ создали площадку для высказываний по этой теме. Чижова потом вроде сказала, что немного напридумывала и не ожидала такой реакции. Это ранимая до сих пор тема для русского человека.
Елена Чижова
— То есть что, нельзя вообще никаких вопросов ставить о том, что происходило во время войны, нельзя подвергать сомнению действия СССР?
— Да.
— А, по-моему, в том числе из-за ошибочных действий советского руководства на войне погибло так много людей. И вообще любой вопрос об истории можно и нужно ставить, чтобы лучше ее понять.
— Пусть историки этим занимаются. Надо проводить историческое исследование, работать с архивами. Нельзя просто так ничего не говорить.
— Можно опираться уже на имеющиеся исторические исследования.
— Между прочим, многие историки подвергли критике статью Чижовой. Недопустимы такие публикации, которые основываются на каком-то собственном видении таких событий. Мне нужно было, чтобы это начали обсуждать. Я это все получила.
— Ну и упоминаемость своей фамилии увеличили.
— Это было не главное в тот момент.
— Если не получится выиграть выборы, какие дальнейшие планы на политическую карьеру?
— Заниматься общественно-политической деятельностью. В любом случае через два года выборы в Госдуму, в которых я, возможно, буду участвовать. Хотя, как я слышала, хорошая кампания туда стоит 15-20 миллионов рублей. У меня таких денег нет, и спонсоров нет. Так что посмотрим.
Беседовал: Илья Азар